shkrobius: «Может быть то, что ценно – не сложно и не разнообразно, – а то, что чудесно?»
yucca: «Что такое "чудесно"?»
shkrobius: «Например, неправдоподобно – астрономически редко.
Посмотрим на нас самих. Наиболее ценимые материальные предметы – редки. Их сложность и разнообразие не имеют большого значения. Вермишель сложнее алмаза и существует во множестве видов, но большой ценности не представляет; алмаз прост и трудноотличим, но ценен. Чудесный человек редок: если бы он не был обычен, Вы не нашли бы в нем ничего чудесного. А где-то, положим, алмазов как сора, а вермишель поди да найди: только чудом может народиться. Но есть вещи, для которых "естественное" рождение – как алмаза из угля под высоким давлением или вермишели из теста – невероятно: условия их происхождения исключительно, неправдоподобно редки, редки везде, редки объективно. И такие штуки должны иметь высокую ценность. Например, черви. Там совершенно неправдоподобные несколько эволюционных переходов. Ну, например, думают, что первые черви не имели полости и были симбионтами с водорослями. Такие, кстати, до сих пор водятся, но только в одном месте – на пляжах Бретани. Чем не чудо? Рта у них нет, потому что питаться им не надо. Так вот: то, что эти зеленые червячки редки, а красные земляные черви – нет, есть самое настоящее чудо. Чтобы это чудо произошло, пришлось всю планету заморозить так, чтобы она покрылась льдом пятикилометровой толщины, а потом разморозить. А для этого, по слухам, надо было направить траекторию солнечной системы через один из галактических рукавов, чтобы она прошла через плотное облако газа. И за 4 миллиарда лет такое было только однажды. И все для того, чтобы сделать обычного червя. А теперь его потомки говорят, что в нем нет той ценности, что в разуме. Сами, заметим, червя сделать не могут, несмотря на весь их разум. А ведь разум может быть не более, чем способ сделать еще одну такую чудесную штуковину...»
yucca: «В слова "чудесный человек" мы вкладываем другой смысл, чем "чудесный червяк". Эволюционные переходы, приведшие к появлению дворника, тоже, вероятно, не часто случаются».
shkrobius: «Такие переходы как раз случаются часто: чистильщиков полным-полно. Большим животным трудно очищать себя от паразитов, и появляется ниша, занятая дворниками. Они более специализированы, чем люди-дворники, зато не пьют и прилежно работают. Я вовсе не уверен, что для дворницкого дела разум – большое приобретение.
А кого Вы называете "чудесным человеком"? Обычно подразумевают редкие душевные качества. Но ведь они редки именно потому, что другие качества обычны. "Чудесный человек" – не такой, как другие. "Чудесный червяк" – тоже.
Вообще, тут несправедливость. Если задуматься, чудесным человеком быть удивительно легко. Человеческие физиономии мы отличаем сразу, и поэтому можем сказать с уверенностью, что Х – чудесный человек. Собак различаем уже хуже, лошадей еще хуже. Различите ли Вы тюленей? бабочек? Они существуют только собирательно, а не индивидуально. Они для нас – экземпляры, не имеющие лица. Но ведь это с очевидностью неверно. Какое бы Вы не взяли качество червя, есть огромная вариация этого качества. Мало, того, поскольку их несчитаное количество, как бы Вы далеко не отошли от средней нормы, найдется червяк с таким отклонением. Поэтому "чудесных червей" – в нашем понимании чрезвычайно сильного отклонения от нормы – гораздо больше, чем "чудесных людей." Может, они уже миллионы лет ждут доброго слова за свои редчайшие, чудесные качества, но Вы этого не замечаете. Для Вас они просто собирательно – черви. Наверно и мы для них – собирательно, люди. И чудесные качества у нас одни на всех».
yucca: «Ну вот, получается, если посмотреть с точки зрения червяка, у людей, вероятно, будет масса чудесных и загадочных (или скорее загадочных, чем чудесных) качеств. А с точки зрения человека чудесных людей мало, зато много пьяных дворников. Несправедливы мы к себе».
shkrobius: «Наверно, мы запутались в рассуждениях, увлекшись аналогиями. На чудесность "чудесного человека" нужно посмотреть с другой стороны.
Я думаю, 95% случаев, когда я слышал "Х-чудесный человек," Х было "моя мама". Мамы (почти) все чудесные. При этом, заметьте, они могут быть набитыми дурами; редко кто, кроме детей, отчетливо ощущает их чудесность. Секрет, надо полагать, в том, что мамы нас любят, что бы мы там не отмочили и как бы к ним не относились. Пожалеют, простят, утешат. А другие – фигушки. Чудесность мам – в исключительной редкости такого отношения, т.е., ошибки мы не сделали: чудесность все же, в конечном счете, – редкость. Черви так друг к другу не относятся. И мы их тоже не окружаем любовью. Но все же, как показывает пример чудесных мам, способны на нее, и в этом, а вовсе не в разуме, сложности, разнообразии, или редком происхождении, вероятно, заключается наша чудесность и тем самым – ценность. Но тогда ценность не столько в нас самих, сколько в этой способности, а она, взятая сама по себе, может быть более нас самих. Может быть, например, без нее невозможно существовать даже и червю. Невозможно что-то сотворить не любя».
yucca: «Это тоже прекрасно и удивительно. Я, однако, довольно плохо отношусь к противопоставлениям вообще, и к противопоставлению любви и разума в частности. Чудесность и ценность и в том, и в другом, и еще во многом,о чем мы не упомянули».
shkrobius: «Противопоставление, в том смысле, что бывает неразумная любовь? Если любовь – главная ценность, то любить не может быть неразумным. Противопоставление возможно только в том случае, когда это не ценность. Единственное достоинство разума в том, чтобы лучшим способом преследовать верную цель. Ни на что другое он, к сожалению, не годится».