Смотри под ноги!
Асфальт, развороченный трактором,
куски арматуры,
просто раскисшая грязь,
колья вбили строители,
как иглы
акупунктуры.
Но вот уже холм,
пожухлая трава забирает выше, дыбится,
и какой-то чувак таксу выгуливает, зырит по сторонам,
лыбится.
Так что лучше всё же под ноги,
и там –
раздавленная стекляшка
плоская, каблуком в почву
вдавлЕнная,
далеким эхом отзывается
во времени утонувший двор,
тополь,
квадратная наша
вселенная.
Все эту забаву знают –
скопить фантик поярче, кусок открытки,
перламутрово-зеленую
фольгу кефира,
и палкой разрыть могилку, уложить и стеклом прижать.
И землей засыпать,
чтоб золотом из-под земли
или синим лучом
сапфира
мусор начал светить,
если в отмеченном месте начать разрывать обратно.
Никогда не мечтал стать археологом,
ну и правильно – черепки не блестят,
ладно...
«Секретик»,
так это называлось.
Игрушечный клад, мавзолей,
пирамида Хеопса.
Сколько в памяти таких секретов таится,
пораженной памяти,
по которой прошлась
оспа
смешных детских травм
выдуманных приключений,
страха
сургучных печатей.
Разменянной жизни,
придавленной этой медной
сдачей.
Уверен, это что-то красивое в своем случайном
величье.
Клюёт и смотрит, еще клюёт
и повторяет как заводное
свое слово
птичье.
Но не найти уже, где зарыто,
утрачены ориентиры,
знаки.
И не вздохнуть облегченно цыпленку,
что так долго шел
в Кудкудаки.
Размечай лишаев секреты,
разметай планомерно землю.
Они не молчат, они дышат.
И я этому дыханию
внемлю.
Земли еще осталось,
цветастых открыток ворох.
Ну, что, думаешь, хватит?
Нет!
Слышишь этот тревожный шорох?
Так забавы курочит время,
выжимает до острых сучьев.
И наткнешься, опять наткнешься,
лишь бы выпал
под ноги
случай.
А слабо подобрать стекляшку?
Золотую фольгу разгладить?
Закопать в стороне от дома,
ну не все же
под носом
гадить?