Солнце крадется над горизонтом,
прячется за невысокие дома,
отражается в асфальте
пятном
дрожащим,
через замочную скважину зимнего полдня
на мое движение нервное
удивленно глаза
таращит:
нет, не межзвездное, математически выверенное,
по красивым дугам под диктат
формул.
Броуновская частица с мыслями,
мельтешение, возведенное
в норму.
И не больно ли ему за меня
из своей пустоты нечеловеческой вечной?
Тишина комаром звеня,
и обоев расплескана млечной
краской по невозвратно черному,
что сквозь призмы, приборов зрачки
просочилось в лапы
ученому.
Люди света по сердцу херачат
ледяными молотами, разбудить пытаясь
секс-игрушку с мистическим немного
уклоном,
и встают сверхлюди рядами,
клон за жидкой фантазии
клоном.
А кому верить, как не своим фантазмам?
Особенно если они обещают сладость?
Что сдерут привычное разом,
как скотч с губ и дыхание в радость.
Лучше очеловечивать паровозы,
находить смысл и счастье
в натяжении гаек,
чем гноить мясные машины
и чучела делать
из чаек.
Кусок жизни –
как говядины мраморной высоких баллов,
а не эти обгорелые спички
кому короче, а кому достанется
подлиннее,
так что места не только под солнцем,
а не сыщешь и в номенклатуре
Линнея.
Tremens viventem –
от облака электрона до кляксы межзвездного газа,
а лучи застыли во времени,
хочешь лучом?
Так сразу.