предаваясь охоте, или может спорту –
пульсация безумных пружин,
модель атома по Резерфорду.
Куст впал в поэтическое оцепенение,
облака меняют цветовую гамму
камней, стачивающих грани, оттачивающих терпение,
забывающих маму,
нет, уже забывших, оборвавших энергетическую пуповину.
Иду, задевая ногами. Извините, если кого подвину.
Половину души отдала тревоге, вторую превратила в слова.
Думала ехать на этой двойке, да не получила права.
По пути сплошные засады,
где не свора собак, там цыгане солдатиками на бордюре,
и никаких тебе променадов,
фланирования во фраках, матросках, тюле.
Камнем застыть на балконе, наблюдая прибоя шум,
голая, поблескивая кварцем,
может потом какую кофту свяжу,
по пока так – тугим узлом, кранцем,
зажав осколок души в кулак,
провожаю чайку: «good luck!»,
пусть тебя зовут как яблоко Джонатан,
и стремишься всё вглубь и ввысь ты,
в снах – налево, в кафе-шантан,
заметая следы, походкой лисьей.
Веселись, расти, набирайся сил,
для последней экскурсии в беспредельность,
помнишь, как он тебя бесил,
камушек в сапоге, не дававший практиковать бестельность?
Это я, галька, напоминаю тебе о снах,
где кружатся юбки и всё такое,
где любовь рекой и такой размах,
что трещит по швам и стоит нагое
чистое небо в расползающихся обрывках туч,
где по линии горизонта надрез продолжает луч.
