Подростки со спичками
бродят среди островов,
что вспухают белыми пушистыми лишаями
над газоном,
асфальтом.
Тонкие палочки, дерганные огоньки
разрывают нетронутое расходящимся огненным кругом.
И дальше идут и бросают
с неизъяснимым
азартом.
Желание расковырять, посмотреть,
почему так внутри все устроено.
Boys love to experiment,
или как там звучал этот
слоган?
Добраться до сути, доскрести до самого дна –
так ли, иначе,
но этот нарыв на душе
будет руками
растроган.
И говорил со странным видом,
точно в каком безумии,
про турков или черкесов,
и «браво» вопил в каком-то странном
восторге.
И перепутав и измусолив товар,
гордо спешил отойти:
я не участвую
в торге.
Себя клопом называл
и признавал со всем
принижением,
что ничего не может понять,
что не справился и не желает объять
этих формул кованых ряд,
огораживающих человеческое
положение.
Клопы, тихие труженики ночи.
Человек с черной душой, чернорабочий.
Доверчивость клопа, неразрывная связь с телом,
присосаться и верить, что кровь не кончится никогда.
Искать по запаху, заниматься любимым делом,
а качать права. Отвечать – это дико, да.
Ганглии брюшной нервной цепочки,
сердце в один рядок: печень, желудок, почки.
Человек – тайна, попытки ее раскрыть порождают монстров.
И пусть, пусть, даже если не материк,
то ты ведь не щепка –
остров.
Катерина Ивановна,
смирительная рубашка с ароматом лаванды,
шуршащие радужные бумажки, маникюрный набор.
Тоже в мире животных: будем как панды,
а не тащить в постель, посередине не класть топор.
По зазубренной кромке проведет пальчик.
Как сто раз повторили: ваш Иван – мальчик.
Сладострастное насекомое хрустит хитином,
распаляет себя
до сострадания всем вещам.
Лягушка прыгнула в пруд, и сомкнулась над ней тина.
Куда уж нам,
протянувшим свой лапоть к щам?
Все, кого ни касался, превращались в бесов.
Ниткой суровой зашиты старческие уста.
Пыль и слюна сверхчеловеческого замеса,
чтобы стояла бетонной от тридцати до ста.
Смятая простынь, чулок, не допит ананасный компот.
Тонкой чертой от виска серебрится подсохший пот.