На вокзалах и пристанях
Смотрит века могучая веха
И бровей начинается взмах.
Я узнал, он узнал, ты узнала,
А потом куда хочешь влеки –
В говорливые дебри вокзала,
В ожиданья у мощной реки.
Далеко теперь та стоянка,
Тот с водой кипячёной бак,
На цепочке кружка-жестянка
И глаза застилавший мрак.
Шла пермяцкого говора сила,
Пассажирская шла борьба,
И ласкала меня и сверлила
Со стены этих глаз журьба.
Много скрыто дел предстоящих
В наших лётчиках и жнецах,
И в товарищах реках и чащах,
И в товарищах городах...
Не припомнить того, что было:
Губки жарки, слова черствы –
Занавеску белую било,
Нёсся шум железной листвы.
А на деле-то было тихо,
Только шёл пароход по реке,
Да за кедром цвела гречиха,
Рыба шла на речном говорке.
И к нему, в его сердцевину
Я без пропуска в Кремль вошёл,
Разорвав расстояний холстину,
Головою повинной тяжел...
(Осип Мандельштам, январь 1937)
Вообще, конечно, это вопрос, что т.с. легче, когда за тобой «следят» (и даже с каком-то смысле без кавычек) эти глаза с бесконечных портретов, плакатов и статуй, глаза пусть сверх, но все-таки человеческие, или какое-нибудь гомеостатическое мироздание, или еще тупее – программа, анализирующая данные и делающие выводы, что претворяются в жизнь автоматом. Напишет ли кто-то такой стих про облако ботов? Лишают последней крупицы смысла. Потому что как бы Мандельштаму не досталось, в этом был очевидный смысл. Во всяком случае поддерживать иллюзию смысла тут гораздо проще.