Когда покупки были более-менее сделаны (а, точнее – кончились деньги :) зашли в кафе. М. сначала говорила, что вполне хватит и чашки каппучино, но потом, когда я для верности купил два пирожных, вцепилась в свое мертвой хваткой и поделилась уже только последним куском. Обратила внимание на то, что «Высшая лига» умудряется заполучать в качестве посетителей и вполне пожилых людей. Я тоже обратил на это внимание – за столиком по диагонали сидела парочка: бабушка и внучка. Бабушка была одета вполне молодцевато: в брюки-клёш и бордовую куртку. Но в руках у нее была старорежимная деревянная клюка. Когда бабушка решила встать, то всей тяжестью оперлась на эту клюшку и вообще стояла не очень уверенно. Вот в этот момент я на нее и посмотрел. И тогда в её лице что-то резко изменилось – рот полураскрылся, и из него вылезла вставная челюсть. Она торчала наискосок и казалось вот-вот выпадет на пол. Но бабушка и не собиралась ее убирать – несколько долгих секунд она стояла совершенно неподвижно, как будто вся обратилась в челюсть. Я отвел глаза. Когда же вновь осмелился взглянуть в её сторону, то все уже было нормально. Челюсть встала на место, бабушка развернулась и, поддерживаемая своей внучкой, потихоньку заковыляла в отдел обуви.
«... это причина, по которой я верю, например, в плохие переводы, ибо хороший перевод иногда сам по себе достижение, в то время как плохой перевод стимулирует интуицию, человек начинает задумываться и воображать, что там могло бы быть первоначально. Таким образом, он начинает придавать вещам формы в соответствии с возможностями собственного воображения...» (И.Бродский «Я позволял себе все, кроме жалоб»)