Хайдеггер III |
[Feb. 14th, 2013|09:30 pm]
am.
|
«Высвободившееся любопытство озабочивается видением однако не чтобы понять увиденное, т.е. войти в бытие к нему, а только чтобы видеть. Оно ищет нового только чтобы от него снова скакнуть к новому. Для заботы этого видения дело идет не о постижении и не о знающем бытии в истине, но о возможностях забыться в мире. Оттого любопытство характеризуется специфическим непребыванием при ближайшем. Оно поэтому и ищет не праздности созерцательного пребывания, но непокоя и возбуждения через вечно новое и смену встречающего. В своем непребывании любопытство озабочивается постоянной возможностью рассеяния». (Мартин Хайдеггер, "Бытие и время")
Взрослым – строить и прибирать, детям – разбрасывать, бить по кубикам, составившим шаткую башню ногой. Ноешь, типа я строил-строил, а ты раз и будто ничего и не было. А он смотрит и не понимает – накой?
Это так весело – рассеивать, но не сеять. Давай опять, что бы еще такое затеять!
Ночью не спит машина работает, складывает, обнимает свинцовыми ручками, разноцветные кусочки стекла сон – витраж. Несколько архаично, но каждый раз – как новое, милое сердцу, винтаж.
Вираж сюжета: быт превращается в мыльную оперу. Я – не я. Но условно назовем это мной, как Митя влюбился в кралю отцовскую, будто вывернулся из себя, вернулся, с нудной работы домой,
а там безбашенное приключение шуры-муры, страсти, томление, поведенческий винегрет. И сон шепчет: как же ты жил, дожил, не знаю, солнцем влюбленности не согрет?
Ворох непокоя и возбуждения, когда всё побоку, и только в этом смысл. Порох обобщенный вдохновенно выдумал и историю личную незаметно смыл.
Но ребенок в душе до сих пор прыгает, любопытно ему, и – ба-бах! Всё что сон с таким старанием выстроил, в один миг разлетелось в прах.
Сэло, робот, друг единственный, тот сумел сделать сон, ускользающий спозаранку в тьму. Утро, снег, остановка автобусная, путь другие варят свою кутью. |
|