«… моя душа запылала пламенем ..... я постепенно убеждался, что не могу постичь его неведомого смысла и не могу управлять его туманным пыланием». Причем это какое-то очень странное «пламя», оно зажглось «с первой встречи». Т.е. бывает любовь с первого взгляда, а тут что? Ну, вот - какое-то такое неведомое пылание. Сразу возникло, еще до каких бы то ни было разговоров. И поначалу всё складывалось отлично, «ибо размышлять есть счастье, ибо грезить есть счастье», но потом что-то пошло не так. И что же это за «не так» выяснить так и не удалось.
«… Морелла клала холодную ладонь на мою руку и извлекала из остывшего пепла мертвой философии приглушенные необычные слова, таинственный смысл которых выжигал неизгладимый след в моей памяти».
Материалистическим аналогом наверно будут наркотики. «Тупая молекула» производит в сознании заметные трансформации, причем поначалу это «грезится как счастье». Последующая жизнь под началом этих молекул оборачивается «изменой», хотя едва ли причиной этому то, что в этом «столь мало земного». И эта «измена» описывается очень рельефно:
«Мне стали невыносимы прикосновения ее тонких полупрозрачных пальцев, ее тихая музыкальная речь, мягкий блеск ее печальных глаз. И она понимала это, но не упрекала меня; казалось, что она постигала мою слабость или мое безумие, и с улыбкой называла его Роком».
То, что она после смерти тут же возродилась вновь, тоже очень похоже на зависимость (алкогольную, наркотическую и т.п.) Осознанное желание избавиться идет рука об руку с бессознательным желанием продолжать. И бессознательное, разумеется, побеждает, причем сознанию даже не удается понять, как это вышло. Вот Морелла умирает, и тут же появляется её дочь. Откуда? Как? Эти вопросы автора не волнуют. Она есть, живем дальше. И как бы он не пытался убедить себя в том, что с Мореллой покончено, её дочь рядом и в конце концов становится ей тождественна. Думаю, что это открытие должно здорово подорвать его веру в то, что можно как-то погасить в себе это «пылание», сделать «как было», до той роковой встречи.
Невольно вспоминается Ко, назвавший Черу Черой во второй раз. Кажется, это тоже было сделано по воле пылания.