«… Иные места покидаешь и все же думаешь, что когда-нибудь сюда вернешься. Это легче, чем оставлять места, хорошо зная, что ты уезжаешь навсегда. При этом непременно возникает горькое чувство, будто ты оставляешь здесь частицу сердца.
Как бы ни было уныло и неприветливо покинутое место, как бы ты ни тяготился пребыванием в нем, всегда остается в душе сожаление, а может быть, и любовь».
(Константин Паустовский, «Старик в потертой шинели»)
Потом история все-таки становится историей, и загадочный человек раскрывает секрет. Вот (как об этом мечтал Рокантен, приключение подкрадывается незаметно!) он сидит на лавочке, будто ничего особого не происходит, но
«… идет по нашей стороне господин невысокого роста в черном костюме, в кепке. Идет неторопливо, руки засунул за спину под пиджак и о чем-то, видимо, размышляет. Остановится, посмотрит на липы, будто ищет в них чего-то, и идет дальше. Поравнялся он со мной, остановился и говорит этак быстро и вроде шутливо:
– Вы разрешите мне с нами посидеть?»
И тут я понимаю. Блин! Это же ЛЕНИН! Он Ленина видел! Ну, рассказчик еще некоторое время сохраняет интригу, но с каждой строчкой догадка становится вернее, и вот всё разъясняется. Точно, он.
«… Внутри у меня все дрожало, и поверите – всю свою последнюю кровь готов я был отдать за того человека. Освободил он меня из моей душевной тюрьмы. В великом я долгу перед ним и об одном-единственном сейчас жалею, что нечем мне отблагодарить. Вот уже ни сил, ни здоровья, ни времени впереди».
Дочитывал и размышлял о том, что Паустовский наверняка не выдумал эту историю, всё документально. Это наверно и называется писательская честность – найти железное оправдание своим словам – «ЭТО ЖЕ ПРАВДА». И да, в самом деле, этот вопрос его так заботил, что он не преминул закончить рассказ небольшим постскриптумом, где даже попытался вспомнить фамилию этого человека в шинели.
И еще конечно о личной благодарности. Вот ведь бывает же так, что какой-нибудь вурдалак сделает лично тебе что-то необходимое, жизненно-важное и, более того, справедливое. Причем не из каких-то корыстных побуждений, а искренно, от души. Это совершенно чистая трансакция на фоне какой-нибудь невыносимой грязи. Булгаков в М&М из такой ситуации целый роман вывел, а тут вот рассказ. И не такой, конечно, феерический. Да и Ленин все-таки не Воланд… Хотя, и тут всё началось на скамейке!