(НС, I, 65)
На титановой обшивке,
там где гаснет свет заката,
точно лепесток увядший
след туманит поцелуя,
нацарапала когтями
серпокрылой кромкой острой
линии дифракционной
персональной штрих-решетки.
Он останется в темнице –
не пробьет гиперболоид
этих линий, этих лилий,
что качались голограммой
голой драмой без интриги,
где шарниры сочленений
как уключины скрипели
и тиха двуокись хрома.
Но графеновое сердце
серым парусом колышет,
расправляет гофроскладки,
ловит ветер киберволи.
А в ответ винтажный латекс
оживает, замирает
гонит взвесь из перфторана
и надежды на синхронность.
Маслом капает машинным
через сетку кракелюров,
и резина подгорает
на продавленных изгибах.
Но заносит регистратор
каждый бит, давленья всполох,
каждый молод, молод, молод
был, бил, бил утилизатор.
