Печальная симметрия
Так получилось, что прозу Пушкина я не читал, но зато много раз слышал, что это типа эталон, идеальный текст, все дела. Решил прикоснуться к великому. Ощущения странные.
«Пиковая дама». Есть история, и она рассказана максимально просто, без каких бы то ни было «картинок для привлечения внимания». Простота Пушкина в стихах компенсируется музыкальностью, раскрытием души русского языка, чем-то парадоксально невербальным. Тут же текст больше напоминает протокол. Не то чтобы сухо, но всё строго по делу. Некоторые фрагменты поражают отрешенностью, уверенностью в себе. Мало кто отважится вот так написать:
«Однажды – это случилось два дня после вечера, описанного в начале этой повести, и за неделю перед той сценой, на которой мы остановились, – однажды Лизавета Ивановна, сидя под окошком...» И вот такие обороты совсем не кажутся корявыми, ну надо было зафиксировать время действия, и это было сделано, едем дальше. При этом, если встречаются странноватые прилагательные, то к ним уже совсем другое отношение, в них тоже начинаешь верить, заколдованный этой протокольной точностью: «Полинялые штофные кресла и диваны с пуховыми подушками, с сошедшей позолотою, стояли в печальной симметрии около стен, обитых китайскими обоями». Печальная симметрия! То, что язык несколько архаичный, делает простоту витиеватой, как рябь на воде. Но это уже потому, что мы читаем это почти через двести лет. Как это звучало тогда, уже никогда не почувствовать.
«Пиковая дама». Есть история, и она рассказана максимально просто, без каких бы то ни было «картинок для привлечения внимания». Простота Пушкина в стихах компенсируется музыкальностью, раскрытием души русского языка, чем-то парадоксально невербальным. Тут же текст больше напоминает протокол. Не то чтобы сухо, но всё строго по делу. Некоторые фрагменты поражают отрешенностью, уверенностью в себе. Мало кто отважится вот так написать:
«Однажды – это случилось два дня после вечера, описанного в начале этой повести, и за неделю перед той сценой, на которой мы остановились, – однажды Лизавета Ивановна, сидя под окошком...» И вот такие обороты совсем не кажутся корявыми, ну надо было зафиксировать время действия, и это было сделано, едем дальше. При этом, если встречаются странноватые прилагательные, то к ним уже совсем другое отношение, в них тоже начинаешь верить, заколдованный этой протокольной точностью: «Полинялые штофные кресла и диваны с пуховыми подушками, с сошедшей позолотою, стояли в печальной симметрии около стен, обитых китайскими обоями». Печальная симметрия! То, что язык несколько архаичный, делает простоту витиеватой, как рябь на воде. Но это уже потому, что мы читаем это почти через двести лет. Как это звучало тогда, уже никогда не почувствовать.