Юрген нес её очень осторожно, но всё-таки уронил. Она не разбилась…: antimeridiem

Юрген нес её очень осторожно, но всё-таки уронил. Она не разбилась вдребезги, не смялась и не покатилась под горку. Но с каким-то неприятным хрустом, как некоторые хрустят пальцами, раскололась на две неравные части. При этом плоскость разлома была почти идеальной. Юрген ахнул, схватил, начал прикладывать одну к другой в жалкой надежде всё поправить, но половинки как бы даже отталкивались, как два магнита соскальзывали друг с друга. Юрген присел и странная истома разлилась по его телу. Он понимал, что опаздывает, что Тео уже давно ждет его и волнуется, а возможно уже тоже упал и хрустнул, но Юрген не мог двинуться с места. Отколовшаяся часть его воли взывала к покою и созерцанию. Юрген впервые увидел симметрично раздвоенное дерево на склоне холма, хаотическую сетку трещинок на асфальте и бегущего муравья. Муравей двигался по ломаной дерганой линии, и Юрген подумал, что это чья-то кардиограмма. Он прислушался к своему сердцу и почувствовал такое свежее, нежное, тихо распускающееся чувство вины.

Борьба мотивов кончилась победой,
победой чувства смутного, вины,
и больше друг для друга не видны,
ходи на службу, спи, кури, обедай,
сам за собой как тень повсюду следуй
мирах расквартированный в иных.
Внутри две воли, но, простор удвоив,
раскол забыл оформить им развод,
и точно в сказке, бросил в бездну вод,
с таким увечьем ну какой ты воин,
теперь ты просто виноватый. Вот.
Она заметила. Ну как тут не заметить!
Амбивалентность ставшая судьбой.
Всего лишь два, но мне осколки эти...
она была важнее всех на свете,
а вот теперь, как называют, «бой».

crawlin' back to you

в конце концов

The Loneliness One dare not sound –

Error