(no title)

«Людо? – позвала Андреа, и после небольшой паузы добавила – Как дела?» Ничего умнее она не придумала, да и знала ответ на этот вопрос. «Как сажа бела!» – так ответил Людо, когда еще поддерживал навязанные ему разговоры. Как видно по привычке. Теперь привычка отмирала, и Андреа не дождалась ответа. Ладно. Она быстро протерла и причесала Людо, открыла окно, подвинула поближе поднос с кашей и киселем. А сама уселась в кресло и раскрыла «Мысли о смерти и бессмертии», книгу, которую Людо когда-то написал, да так и не подписал. Когда Людо звякнул ложечкой и принялся за кисель, Андреа прочитала строку, отчёркнутую красным: «Потеря желания подобна потере органа, который служил исполнению этого желания. Например. Утрачивая желание ходить, вы теряете ноги. Человек прекратит свое существование, как только будет утрачено его последнее желание. То, что останется от него, уже не захочет никто».

Монголы говорили:
кто мягкий – тот живой,
тут никакого «или» –
был тверд, а стал травой.
Но мягкость вещь такая...
опасная в быту,
потоку потакая,
как не попасть бы в ту
кастрюлю, где пузырчат
и бархатист кисель,
всё вычет, вычет, вычет –
и вот до капли съел!
Желания прокисли,
повисли на губе.
Ни рук, ни ног, ни мысли,
теперь уж не убе…

пройденное

aphorismos

. . .

Error