Ник плыл по плавному гладкому времени. Пейзажи менялись медленно, он…: antimeridiem

Ник плыл по плавному гладкому времени. Пейзажи менялись медленно, он подходил поближе то к одному берегу, то к другому, высаживался на островках. Иногда засыпал прямо в лодке, было приятно вытянуться во всю длину и смотреть в небо или на присевшую на уключину стрекозу. День сменяла ночь, чтобы снова обернуться днем. Но вот как-то перед рассветом лодку тряхнуло, Ник подскочил, схватился за весла. С таким же успехом он мог бы схватиться за голову – не было ни берегов, ни облаков, ни лодки, ни весел. Время дрожало и выло, дергалось во все стороны, дробилось на вихри и уносилось клочьями в беспросветный хаос. Главное, Ник больше не чувствовал себя в уединении. Оказалось, что время битком набито такими же путешественниками, оно сталкивало их, терло друг о друга, слепляло потные тела и разрывало сросшиеся. У времени появился запах, у времени появился звук. Хуже всего было то, что Ник чувствовал, что это и есть настоящее время, а то, что он уже мог лишь смутно припомнить, было билетом на рейс, пригласительным билетом, который Ник, не желая того, выиграл, как и все остальные.

Мы сонные книги в библиотеке
по полкам стоим корешок к корешку,
и кажется, что не откроют вовеки,
ничто не готовит к прыжку.
Но книги достанут, и ветер подует,
страницы неистово переберет
и дальше безумно напропалую
к перу приравняет перо.
Ощипаны вялые тушки историй,
метелью стихи закружат,
и нотам не видеть консерваторий,
кулак переплета разжат.
Такое уж вот оно – пробужденье,
здесь хаос тасует клочки.
Бурление правды, иллюзий броженье,
и траекторий крючки.

пройденное

aphorismos

. . .

Error