«Он понимал, что если его герой заговорит, то образ будет уничтожен».
Как все-таки интересно. Есть непреодолимое ограничение – отсутствие звука. И художник начинает приспосабливать своих героев к этому миру. Они уже почти говорят, но только почти – немота становится их неотъемлемой частью, стержнем образа. Появляется звук, кажется что появилось больше свободы, рамки раздвинулись, а они тебя убивают.
Ограничение свободы – больше облегчение. Вот взять хокку. Жесткая структура, почти ничего не впихнешь, но слова находятся, всё упихивается. А разреши говорить что угодно, ничем не ограничивать тут-то и наступает настоящий ступор. Или словесный понос. Не напрасно танка редуцировалась до хокку, 31 слог это уже слишком вольготно.