(no title)

Эд опустил руки и бессильно подумал: «Какой же я дурак!» Это было очевидно. Нижний слой потока переживаний лежал гранитной плитой, и Эд устал от попыток представить что-то живое и пластичное, придать ему приемлемые очертания. Нет. Нужно было принять и простить. Весна вступала в свои права. Снег уже не таял, он исчезал, казалось, что оставшиеся сугробы опустели внутри, лежат рыхлыми спущенными воздушными шарами, морщатся, глядя на солнце. Эд ощущал себя таким шаром. Время липло к нему как собачьи какашки к обочинам тропинок, натекало непроходимыми лужами на тротуаре. То ли дело осень! Эд вспомнил, как поджидал Мальвину под старым каштаном, поддевал носком ботинка гладкие живые камушки, и время текло незаметно и счастливо. Это было другое время! Времена отличались как свет и тень, как вдох и выдох, как шепот и крик. Эд стал вспоминать и другие. Времена были как тела, и он наполнял их своей жизнью. Надувал, как воздушные шары. «Дались мне эти шары! – подумал Эд, – Дурак!»

Я разложу себя по временам,
по ящичкам скрипящего комода,
который выбирать, увы, не нам,
и нету смысла спрашивать с кого-то.

В одном звенит, а в этом – шелестит,
а тут сверкает точно изумруды,
а в этом легкой ласточкой летит,
а тут лежит как антрацита груды.

Я между ними вечный пилигрим,
хоть, очевидно, не такой уж вечный.
Я сам себе Перро и братья Гримм,
и скверный анекдот, конечно.

The Sun retired to a cloud

книга о пути и силе

David Lynch: The Art Life

Error