Морис помотал головой. Не помогло. Еще с ночи привязалась песенка и…: antimeridiem

Морис помотал головой. Не помогло. Еще с ночи привязалась песенка и теперь надоедливо крутилась, путалась в мыслях, жужжала фоном. «... Лучшее конечно впереди», – пропел Морис вслух, пытаясь передразнить невидимого певца. Ох уж это «впереди»! Морис никогда не смотрел прямо, в упор. И уж конечно, не заглядывал в будущее. Гадалок обходил стороной, да и Жоржетта была удивлена, когда поняла, что он не знает, какого цвета у неё глаза. Какие глаза! Морис осмеливался только бросать на неё короткие взгляды, будто она сновидение, и под пристальным взглядом может превратиться во что-то невообразимое. Морис любил её как облако, в которое можно было иногда погрузиться. Там не было ни впереди, ни сзади, там было только вокруг. Находясь в этом кружении запахов, шелеста, вспышек света и провалов тьмы, в этом нескончаемом дробном прикосновении, он и сам не понимал – не вверх ли он ногами, не летит ли, всё ускоряясь, к земле? Нет, облако плавно плывет по синему морю небес, будто птица раскинула крылья и чуть поддерживает его кончиком своего пера.

Кругом набросано, уютный теплый хлам
прикроет косточки как пледом.
Вот мыло, спички, хлеба килограмм,
зарыто стеклышко с секретом.

Не смотрим вдаль – там давленный хрусталь
и будущего жесткие подметки.
Но ветер рваную несет сансару вдаль
и прочие цветастые ошметки.

Но не вдали, и не вокруг, а где-то там
внутри сияющая точка колет,
которая, как кажется богам,
чего-то значит или хочет что ли.

Recent Posts from This Journal

The Sun retired to a cloud

книга о пути и силе

David Lynch: The Art Life

Error