И никого не сможет оскорбить,
ведь ни одна душа не в курсе...
но вот своя не может не коптить,
паленое оставив послевкусье.
Дурманил пот, улыбками цвела
и распадалась надвое планета.
Но судорогой памяти свела
за что, за что, за что? За это.
Хотел он помнить травы и холмы,
жужжание веселых насекомых
и этот вкус подтаявшей халвы
их поцелуев пустяковых...
Пролезть туда, в тот ускользнувший миг,
когда он камнем к ней без сил приник.
