Вот как раз по поводу «других».
Смотрю я на него, на Гачева, и вижу, что и сам по себе он мне не больно нравится, ну просто визуально, лицо там и прочее. И занимается непонятными мне и малоинтересными делами. И слова использует какие-то неприятные, вымученные. И жизнь ведет совсем на меня не похожую. И т.д., и т.п. Совсем другой тип, инопланетный. А всё равно интересно. И кажется симпатичным и он сам, и его семья. История тоже классная. Несколько замкнутая, литературная… из-за этой финальной с цены с электричкой. Без этого эффект был бы наверно не тот. Но про кашу хорошо. И про разрезание ножницами платьев. Вообще, присмотришься, и в некоторых узловых точках даже и похоже выходит. Видно, что конструкция жизни, несмотря на явные отличия в оформлении, в своей основе подобна.
«… он довольно быстро вышел к этой своей манере письма. Что это за манера? Он писал собственно один текст. Вот он вставал. Он мог написать о том как он встал, о том какие птички поют, какую музыку он услышал, и что по этому поводу он думает. Потом в это вторгался тот предмет, о котором он в это время думает. Допустим, Декарт. Зимой с Декартом. Писал зимой в деревне. Тут к нему приходит какой-то дед. И с этим дедом у него идет разговор, и он его тоже записывает. То есть у него идет нерасчлененный поток текста. В который входит всё.
– Мною как бы бытие ставит эксперимент. А я записываю. И вот каждый день какие-то уразумения, умозрения. Как секретарь. Как штурман, который ведет судовой журнал по бытию. Вот идет мое плавание, а я записываю».
(Гачев Георгий и Семенова Светлана. Семейная комедия)
Вот только замечаю, что все документальные фильмы про людей чем-то похожи… интонацией что ли? Некой грустью, будто сами эти люди смотрят на себя с неба и не узнают. Во всех этих фильмах – неузнавание. Даже когда интересно и хорошо. В книгах это почему-то не так чувствуется. Получается, что жизнь человека это скорее книга, чем фильм.