Ник пришел из школы, пообедал и улегся на кровать. Про уроки он и не…: antimeridiem

Ник пришел из школы, пообедал и улегся на кровать. Про уроки он и не думал. Было о чем подумать. Толстенькая тетрадь на пружинке хранила в себе плоды этих дум. А началось все с того, что полгода назад Ник понял и записал следующее: «Всё наоборот!» Буквы были черные, жирные, и вокруг них вилась прихотливая зеленая рамка. Теперь Ник занимался тем, что разворачивал эту пару слов во что-то менее точное, но зато понятное для посторонних. И первую страницу он прочитал, конечно же, своей маменьке: «Я начинаюсь на самом краю небосвода, за старыми квазарами, на границе времен. Это мой центр, сокровенная точка. Двигаясь от неё сквозь миллиарды световых лет пустоты, я приближаюсь к своей границе. По пути мелькают звезды, планеты, Луна, плотные слои атмосферы, наша школа, заботы и развлечения, дружба и ненависть, синий пиджак и новые плавки. Я заканчиваюсь тут – на поверхности кожи, на взъерошенных волосах, у самых глаз. А дальше начинается космос, чужая неизведанная земля, бездна. Там тайные пружины мироздания, боги и демоны, сверкающий абсолют. И никакой звездолет не сможет не то что достичь этих дальних сфер, он просто не оторвется. В этом космосе нет дорог. Там темно, влажно и суетно…» Ник помнил, как на этом месте маменька откинула ему челку со лба, поцеловала, и Ник понял, что хоть космосы у них разные, зато остальное – одно.

Разорванное в мелкие клочки
письмо под ноги уронила вишня,
зеленые зажаты кулачки
набухших почек. Ей не надо лишних
выискивать ни жалостливых слов,
ни слов жестоких говорить не надо,
когда заката профиль бирюзов,
и розовая облака помада
растаяла улыбкою во мгле,
настала ночь весенняя, парная.
Изодранная вырвалась вовне,
бредешь, жирафом огненным сгорая.

The Tint I cannot take – is best –

неспособность

Течение жизни

Error