Думаю, что преступление Раскольникова заключалось с том,что он растрачивал свою юность на пустую болтовню с самим собой, на никчемную философию. Причем философия его была плоха не потому, что была ошибочна, нелогична. Как раз с логикой у него было не так плохо. Проблема была с «начальными условиями». У него совершенно не было жизненного опыта. Да и откуда ему взяться, если он только то и делал, как сидел в своей гробообразной квартирке? Он что-то такое выдумывал о мире, а потом на основе этих выдумок, строил подрывные теории.
Причем вот я сейчас понимаю, что и Кириллов в «Бесах» пострадал примерно от того же. Читаем:
«
– А это он в Америке себе належал.
– Кто? Что належал?
– Я про Кириллова. Мы с ним там четыре месяца в избе на полу пролежали.
– Да разве вы ездили в Америку? – удивился я; – вы никогда не говорили.
– Чего рассказывать. Третьего года мы отправились втроем на эмигрантском пароходе в Американские Штаты на последние деньжишки, «чтобы испробовать на себе жизнь американского рабочего и таким образом личным опытом проверить на себе состояние человека в самом тяжелом его общественном положении». Вот с какою целью мы отправились.
– Господи! – засмеялся я, – да вы бы лучше для этого куда-нибудь в губернию нашу отправились в страдную пору, «чтоб испытать личным опытом», а то понесло в Америку!
– Мы там нанялись в работники к одному эксплуататору; всех нас русских собралось у него человек шесть, – студенты, даже помещики из своих поместий, даже офицеры были, и все с тою же величественною целью. Ну и работали, мокли, мучились, уставали, наконец я и Кириллов ушли – заболели, не выдержали. Эксплуататор-хозяин нас при расчете обсчитал, вместо тридцати долларов по условию заплатил мне восемь, а ему пятнадцать; тоже и бивали нас там не раз. Ну тут-то без работы мы и пролежали с Кирилловым в городишке на полу четыре месяца рядом; он об одном думал, а я о другом.
– Неужто хозяин вас бил, это в Америке-то? Ну как должно быть вы ругали его!
– Ничуть. Мы, напротив, тотчас решили с Кирилловым, что «мы, русские, пред американцами маленькие ребятишки, и нужно родиться в Америке или по крайней мере сжиться долгими годами с американцами, чтобы стать с ними в уровень». Да что: когда с нас за копеечную вещь спрашивали по доллару, то мы платили не только с удовольствием, но даже с увлечением. Мы все хвалили: спиритизм, закон Линча, револьверы, бродяг. Раз мы едем, а человек полез в мой карман, вынул мою головную щетку и стал причесываться; мы только переглянулись с Кирилловым и решили, что это хорошо и что это нам очень нравится.
– Странно, что это у нас не только заходит в голову, но и исполняется, – заметил я.
– Люди из бумажки, – повторил Шатов…»
Эка я размахнулся, длинновата цитата вышла... Трудно остановиться :) Но точно – «люди из бумажки», придумывающие свои теории «на полу пролежавши». Ну, эти хоть в Америку поехали, так что кирилловская теория посильнее оказалась раскольниковской. Но суть одна. Глупо придумывать «теорию всего» не побывав на войне, не поработав в госпитале, не любив, не имея детей, не имея друзей, любимой работы, не попробовав и то и это, не ошибаясь сто раз и не исправляя этих неминуемых ошибок. В общем, пустое все это.
Хотя, понять, конечно, можно.
Так что преступление свое Раскольников совершил задолго до беды со старушкой. Он предал свою юность, променял ее на «философию». Это своего рода болезнь. И убийство – это был лишь кризис, перелом после долгого и нудного течения. А потом началось выздоровление. Тоже долгое и мучительное. Но тут как раз и была война, дружба, любовь, тюрьма, труд и т.д. Живая жизнь. Она никак не отменила логику его юношеских построений, поэтому и раскаяния никакого не наступило. Просто он увидел, что правильно доказал никому не нужную теорему. Что эта теорема не из его мира, а ему нужно понимать и доказывать что-то совсем другое.
А наказанием ему было многолетнее созерцание ошибочности своей теории. Он все никак не мог поверить, что это туфта, а жизнь ему неумолимо твердила свое: «Это ошибка, ошибка, ошибка!»
Надо заметить, что Е. сказала, что Раскольников ей нравится, а Валя, помнится, говорила, что его ненавидит.